Можно ли стать агентом машинного желания, чтобы при этом понятие свободы — как «радикального действия с принятием на себя всей полноты ответственности» — не потеряло смысл? Как теоретическое поле, где происходит операция по «скрещиванию» машинного желания и свободы, становится ареной для субъективной рефлексии? И что происходит с самим субъектом-«теоретиком», вследствие производимой им операции? Об этом книга...